В этом докладе я обращаю философскую рефлексию на фотографию как событие, в котором человек свидетельствует о себе как о бытийствующем творческом существе в специфической практике и ситуации. В таком определении задачи я рассматриваю зрение фотографа, сотворение фотографии, как объекта рассматривания и зрение смотрящего на фотографию в единстве события фотографического творчества-зрения, или сокращённо — фотозрения.
Фотозрение – это событие, рефлексирующее всматривание в которое позволяет понять специфику бытия человеком в эпоху доминирования визуальных образов, обеспеченных растущим технологическим воспроизводством образов, уменьшающейся связью образов с хаосом мировой реальности и усложнением этого хаоса благодаря появлению мира-образов-несоотносящихся-с-подлинным (симулякр).
При первом же шаге всматривания в ситуацию фотозрения перед нами несколько ситуирующих актов, делающих возможным выказывание себя феноменом и притягивание нашего образотворящего взгляда на себя. Первый акт – это зрение как таковое, в котором проявляется и схватывание окружающего мира как образа-требующего-запечатления-воспроизводства-и-рассмотрения. Это специфическое схватывание происходит одномоментно с установлением рамок для зрения, объединяющих в одном интерсубъективном акте полагания рамок очерчивание образа, а также направление зрения фотографа и зрителя. Такое специфическое схватывание части мира и скрывание иных частей мира – это второй акт, акт властного упорядочивания хаоса видимого. Наконец третий акт – это то, что происходит между зрением, фотографически упорядоченным зримым и зрящим, то есть событием фотографии. Рассмотрев эти три акта, устанавливающих ситуацию фотозрения, будет возможно раскрыть специфику бытия человека в эпоху визуального доминирования и симулякрового усложнения мира.
1. Зрение.
Итак, рассмотрим зрение. Зрение есть специфическая активность человеческого существа, которая к собственно видению окружающего мира и фокусированию на нужных предметах, что свойственно всем видящим живым существам, добавляет фокусирование на окружающем мире как источнике образов, требующих запечатления, воспроизводства и разглядывания.
Современные этологические исследования говорят о том, что способность видеть роднит человека и животных. У приматов и ряда других сложных живых существ есть зачатки и зрения, выходящего за рамки видения, связанного с непосредственной необходимостью продолжать жизнь особей и вида. Но специфичность человеческого видения привела к возникновению зрения, где зрительное восприятие мира становится сверх-сложным творческим толкующим процессом. Эта сложность состоит в запросе на воспроизводство увиденного в виде образов.
Рассматривая эволюцию образов от простейших иконических зарисовок сцен жизни древних людей до сверхсложных символических орнаментов и далее до всё более усложняющихся практик образотворчества, мы можем говорить и об эволюции собственно человека. Эта эволюция напрямую связана с тем, что человеческое существование становится всё более сложным из-за постоянных попыток создания своего особого культурного мира. Культура как мир, созданный многими поколениями живыми творческими человеческими существами, раскрывается нам в виде всё более усложняющейся коммуникационной системы, где роль образов, знаков и символов была ключевой для события людей.
Бытие в культурном мире требовало от человеческого существа всё больших усилий творить. Изначально, быть человеком – это особый модус бытия, где человек, присутствуя в мире, постоянно набрасывает в мировое ничто свои проекты и делает их существующими, творя из ничего нечто. То есть изначально быть-человеком значит творить.
Да, человеческое существо рождается в мир, в определённую мировую ситуацию. И присутствуя в мире, мы всегда попадаем в уже сложившуюся интерсубъективную ситуацию, созданную жившими до нас и с нами людьми. Творчество каждого из нас является продолжением и доращиванием мира, а от того мира, всё более усложняющегося и требующего всё более быстрой, эффективной коммуникации. Это коммуникация между мирами, созданными до нас, созданными вместе с нами и теми, что будут созданы следующими поколениями человеческих существ.
Зрение развивается вместе с усложнением мира. Запасы социального знания, смыслов созданных до нас, требуют всё больших усилий по их сбережению, передачи, воспроизводству и приращения новым человеческим творчеством. Визуальное при этом оказывается наиболее экономным и влиятельным способом передачи и приращения культурного мира. На смену слепым сказителям архаики, пользующихся аудиальной коммуникацией, пришла культура сверхактивного образотворческого и образопотребительского творчества человека.
Упомянутая экономичность визуального связана с тем, что зрение не только быстрее воспринимает смыслы в целом, но и с тем, что сам феномен – то, что выказывает себя так, как оно есть – проявляет себя в тотальности мира.
Воспринимаемый мир – это хаос, хиазм сущего и пустоты. В зрении человека мировой хаос постоянно проходит сквозь процедуру рассмотрения, оценивания и образного закрепления, не требующего языковой длительной обработки. Для зрения необходимы лишь несколько предпосылок: наличие света, присутствие зрящих и зряще-зримое событие.
Свет – это величайшая из предпосылок возможности эйдоса, образа-смысла. Космическое разделение на тьму и свет даёт возможность феноменам показывать себя зрящему человеку, и даёт человеку возможность выражать зримое как сотворённый образ-смысл. В самом слове феномен (φαινóμενον) присутствует древняя интуиция освещённости: φαíνω – значит нести дневной свет, а φαινóμενον – это то, что высвечивает свой образ-смысл, увидеть, оценить и истолковать который может только человек.
В этой связи, быть человеком означает выражение воспринятого-присутствующего в образотворчестве. Жанров образотворчества много – речевые, аудиальные, визуальные, логические и т.п. Но именно визуальный в нынешнем мире оказался наиболее влиятельным на сам способ нашего бытия человеками.
Зрение, с одной стороны, это прямой путь к эйдосу, к видению ἴδια как несокрытости истины бытия. Но с другой стороны, зрение не равно видению; оно специфично для человека именно потому, что за увиденным следует творческий акт интерпретации уведенного, как чего-то воспроизводимого в образе.
В идеале, образ должен был бы совпасть с эйдосом, истинным зримым образом. Но быть человеком значить истолковать в своём творческом бытии эйдос так, как это возможно в мире, где мы родились. Это также значит, что в зрении мы оцениваем и выделяем важнейшее в зримом. И так проявляется человеческая воля к власти и творчеству, которая выбирает, что важно, а что нет, что будет выражено, а что останется за рамками образа и пределами смысла.
2. Порядок рамки
Зрение – это не только восприятие зримого и воспроизводство его как образа, но и сложный акт интерпретации того, что должно быть зримым, а что будет невидимым. Так дар узрения мира оказывается и искушением властвовать над миром. Эта власть в речевых искусствах проявляется в замалчивании, в логических дисциплинах – в фальсификации, а в визуальном мире – в вынесении за рамки или запредельной симуляции.
Функция рамки в фотозрении – это практика более всего связанна с властью как соблазном творчества. Зрение, ведущее к созданию образа, в фотографии оказывается в радикально противоречивой ситуации. С одной стороны, фотография как технология запечатления ситуации в определённый момент без прямого вмешательства человека в воспроизводство образа при помощи регистрирующего фотоаппарата требует от зрящего полного доверия. А с другой стороны, фотография, даже без вмешательства фальсифицирующей ретуши или запредельной симуляции, творит образ ситуации в установленной фотографом рамке.
Рамка даёт невероятную власть фотозрению: она устанавливает иерархию от центра внимания (центра власти) до невидимого (тотально покорённого зрящим) за её пределами. Эта власть делает фотодокументалиста властителем. Если фотограф отдаётся дисциплине искусства, его власть – художественна, то есть устанавливает примат одних эстетических категорий над другими. Если фотограф отдаётся дисциплине политической, он способствует некритическому восприятию некоторой иерархии зрителями и так укрепляет власть одних над другими. Если фотограф предан экономическому интересу, он направляет и усиливает потребление. Наконец, если фотограф занимает критическую позицию, то его творчество подрывает иерархии названных дисциплин и дарит возможность зрителям освобождаться от сетей власти, предписывающих видимое и невидимое, важное и третьестепенное, нужное и вредное.
Таким образом, рамки дают возможность устанавливать порядки власти, и подрывать их. А значит фотограф – как и любой другой мастер образа, слова или суждения – оказывается перед выбором дать голос власти или миру, порядку или хаосу, закрыть доступ к истине или приоткрыть его. Каждая фотография – это событие, где зримое и зрящие могут общаться или пребывать в слепоте и неаутентичном мире.
3. Событие фотографии
Итак событие фотографии – это регион опыта, где человеческая ситуация отягощается соблазнами творчества и власти. Творчество – это онтологическая способность человеческого существа быть в мире и приращивать его своими жизненными проектами. Власть – это также онтологическая способность человеческого существа устанавливать порядок в мировом хаосе.
Однако в каждой из этих способностей есть возможность соблазна, искуса управлять миром и людьми. В событии фотографии эти искусы, если им поддаться, приводят к тому, что зрение становится симуляцией (управляемой слепотой), а порядок в отношениях зрения и зрящих превращается в иерархию одного принципа (убивающее неравенство в многообразии хаоса).
Технология фотографии, как я уже указал на это выше, противоречива. Она передает ситуацию наиболее «объективно» и «достоверно», благодаря техничному запечатлению света и тени, форм и цветов. И она же, благодаря рамкам и фокусированию, управляет зрением.
Однако это изначальное противоречие фотографии отягощается ещё двумя спецификами её события. Первая специфика – это запредельная симуляция, то есть доведение принципа истолкования до абсурда – или до абцецита (от caecitas – слепота на латыни, чтобы быть точным и избежать аудиальной аллюзии глухоты – surdum). В этом случае произвол интерпретации в технической обработке фотообразов приводит к созданию ещё одного мира культуры – симулякра. Абцецитность симулякрового мира связана с тем, что фото- и кино-образы этого мира творчески изменены, но при этом абсолютизируют претензию на исключительное представление реальности как она есть. Симулякр дополняет неразрывно связанный мир природы и мир культуры ещё одним миром, который пытается отменить – заменить собой – мир культуры. Симулякр обманывает человека, истощает доверие зрящего к зримому, и так подрывает онтологические основания миссии быть-человеком.
Скорость распространения фотообразов, перерастание их в движимые образы кино и разрастание их до «вирутальных мирков», усиливают влиятельность мира симулякров. Скорость смены образов не позволяют зрячему различать реальные и ирреальные связи образов и феноменов. Время-пространство виртуальности ещё более подрывает доверие к осязаемому миру и делает критическое восприятие смыслов почти невозможным. Событие фотографии и ускоряюще-продолжающих его технологий делают это событие источником онтологических угроз – и возможностей для бытия-человеком.
Выводы
Быть человеком никогда не было легко. Быть-человеком – значит постоянно пребывать на границе между бытием и ничто, а также соскальзывать в ничто, чтобы расширить мир жизни. Творческое начало человеческого существования при этом является и огромной возможностью, и невероятным искушением. Моральная способность различать добро и зло даётся человеку как сверхусилие, тогда как творческие способность быть и длить бытие, есть изначально. В силу этого, мы часто поддаёмся искушениям в спешке бытия. На рефлексию редко есть время.
Занимаясь визуальным образотворчеством, мастер – фотограф несёт особую ответственность за доступность подлинного. Он может способствовать прорыву к подлинному и продолжению жизни, а может сталкивать в «виртуальные мирки» позднего капитализма и подгонять апокалипсис. И эта ответственность висит на фотомастерах вне зависимости, принимали ли они её или отказывались от неё, понимают ли её или нет.
