В Иркутск летом 1845 года прибыл предприимчивый человек, отставной инженер-поручик А. Давиньон со странным ящиком на трех ногах. Он совершал путешествие по России с целью снять ее достопримечательности. Побывав уже в Москве и на Украине, он отправился в Сибирь, где жили на поселении декабристы. Несомненно, эта часть просвещенного общества знала, что представляет собой, сей загадочный ящик.
(Фото: Иркутск, Тихвинская площадь. Вид с Тихвинской колокольни. Фото А. К. Гофмана. 1865)
Из переписки с родными и знакомыми, они были наслышаны об изобретении дагерротипа. Знали о том, что на специальных пластинах можно получить изображение собственного лица, каким видишь его в зеркале. Изобретение дагерротипа быстро вошло в моду.
В 1839 году французский художник, к тому же талантливый изобретатель Луи Жак Дагер изобрел первый способ получения фотографических отпечатков, на основе светочувствительного вещества — йодида серебра, которое и назвали дагерротипом.
Всего через четыре года в Санкт-Петербурге, появилось множество дагерротипных заведений. А через два года благодаря Давиньону, которого почтительно называли господином художником, изобретение дошло и до Сибири.
Декабристы и их семьи охотно позировали дагерротиписту. При этом родственники государственных преступников в своих письмах писали о чуде дагерротипии с единственным неудобством, — необходимо сидеть совершенно неподвижно целую минуту.
(Фото: Луи Дагер. 1844. Фотограф — Феликс Надар (Гаспар Феликс Турнашон)
Известный советский историк фотографии Морозов Сергей Александрович, в своей книге «Русская художественная фотография» писал о Давиньоне:
«Фотограф, — пишет С. А. Морозов, — сделал несколько портретов, в том числе портреты Волконского, Панова, Поджио. В Третье отделение царской канцелярии поступил донос. По предписанию из Петербурга фотограф был арестован. Следственная комиссия не обнаружила преступного умысла, но жандармы разыскали все «дощечки» с портретами, снятыми Давиньоном, и уничтожили их».
Как известно, декабристов считали государственными преступниками, которые имели прямое отношение к событиям 14 декабря 1825 года на Сенатской площади.
(Фото: Декабрист Иосиф Викторович Поджио. Дагеротип А.Давиньона. Иркутск. 1845)
Управляющий третьим отделением Дубельт Л. В. как никто другой знал о нелюбви Его Величества к государственным преступникам, а так же о желании Его Величества стереть из памяти сограждан их имена. А в тот момент возникли не только их имена, но и лица ненавистных изгнанников.
Поэтому Дубельт незамедлительно отправил рапорт в Венецию, где шеф жандармов, граф Орлов, находился в свите Императора Николая I, совершавшего поездку по странам Европы.
В отношении инженер-поручика A. Давиньона завели дело: «О художнике Давиньоне, который в бытность в Сибири снимал дагеротипные портреты с государственных преступников: Поджио и др.»
Да к тому же до жандармского управления дошли слухи, что якобы государственные преступники обзавелись собственными дагерротипами и снимают друг друга.
(Фото: Декабрист Сергей Григорьевич Волконский, Дагеротип А.Давиньона. Иркутск. 1845)
В январе 1846 года последовало воспрещение иметь им у себя портреты, как и принадлежности для их изготовления.
В действиях А. Давиньона искали умысла, но его не было.
Трудно было заподозрить его в подпольной деятельности, так как действовал открыто, на обороте портретов имелось название его предприятия. К тому же жена его Катерина написала письмо, в котором умоляла о прощении мужа, уверяя, что ничего тайного в его действиях не было (между строк читалось: «только желание заработать подвигло ее мужа на путешествие в столь дальние края, в Петербурге же огромная конкуренция»). Давиньона отпустили, взяв с него письменное подтверждение, что у него не осталось ни единого портрета государственных преступников.
В этой истории есть то, что может удивить читателя! Фотография в России только начинала делать свои первые не уверенные шаги, а кто-то уже отважился поехать в Сибирь снимать декабристов!
Наученные скандальной историей с A. Давиньоном местные чиновники с неохотой откликались на желание художников открывать новые салоны, они требовали оформленного разрешения на открытие фотографии у самого генерал-губернатора. Для этой цели в Иркутске был назначен чиновник особых поручений, надзиравший за фотосалонами, типографиями, литографиями. На нарушителей установленного порядка заводились дела, а их фотосалоны закрывались. В сентябре 1858 года в печати появилось известие, что в городе открылись фотографии А. К. Гофмана и в доме Тюрюминых фотографа-портретиста Денисова.
(Фото: Фотоателье А.К.Гофмана Фото А.К.Гофмана. Конец 1890-х.)
Затем в Восточной Сибири открыли свои заведения купец 2-й гильдии И. Д. Мальмберг и отставной губернский секретарь В. А. Динесс. Иркутское губернское жандармское управление решило привлечь их к работе. В то время фотография стала использоваться в России в целях полицейского сыска. Во многих крупных городах открылись судебно-фотографические лаборатории, в стенах которых создавались специальные фотографические методы и средства фиксации и исследования криминалистических объектов, появилась самостоятельная отрасль — судебная фотография. Фотодокументы получили широкое распространение в качестве опознавательной съемки лиц, подозреваемых или обвиняемых в преступлениях. Мастера фотографии становились невольниками Иркутского губернского жандармского управления. Подготовить своих мастеров за короткое время довольно сложно, да и любителей заниматься неблагодарным делом не находилось. Поэтому в 70-е годы XIX в. съемкой «государственных преступников» ссыльно-поселенцев вынуждены были заниматься городские фотографы разных творческих направлений.
(Фото: Ссыльно-каторжные фотограф Алексей Кириллович Кузнецов 1891 год)
Фотографические снимки каторжан, политических ссыльных с начала 60-х годов XIX века вплоть до Октябрьской революции использовались в качестве карточек охранными отделениями, на оборотной стороне фотографий заносились сведения из уголовных дел, данные о подсудимых. В Сибири заказы охранных отделений выполняли частные фотомастерские.
Как видно, делу Давиньона придавалось очень большое значение. Это было свидетельством и того, что с самого своего появления фотография заявила о себе как о мощном средстве массовой информации, с которым уже нельзя было не считаться.
